рубрика надписи В буквах — какими бы обезличенными они не стремились казаться — всегда и очевидным образом проявляется «авторскость» (особенно если научиться их читать — не графемы, но формы). И «авторскость» как мне кажется вовсе не психоаналитического свойства (этот шрифт мол сделал человек безвольный, а тот — деятельный), но почти физиологического; в буквах считывается трепетность, усталость, открытия, снова усталось, разного свойства желания (да даже желание сделать симпатично). Сами по себе буквы вполне бессмысленны, в них наличествует только свойство их собственной изобразительности; в логотипах это свойство к тому же еще и изрядно обезличено и упрощено кривыми старика Безье. Провести звонко-эротичную линию без живого касания к листу (в итоге-то всё равно всё заканчивается именно векторным рисованием) — непростая затея, оттого и такая увлекательная.

Я совершенно точно помню тот момент (нет, не тот, когда отец взял меня с собой посмотреть на лед, другой момент) почти физического переживания надписи — это была выставка фотографий в свибловском заведении (вероятно фотобиеннале); кажется давали фотографа Рибо, и где-то рядом почему-то висели несколько фотокарточек Лисицкого — уже скорее баухаусные, вычищенные немецкие вещи, и на одной карточке был некий странный объект с невозможно красивой надписью — Pelican; в ней был волнующ каждый штрих. Заслуги Лисицкого в этом не было ни малейшей; и более того, стилистически надпись совершенно не походила на старательно любимый тогда мною конструктивизм — несмотря на то, что была частью произведения великого конструктивиста. Буквы былы вопиюще мелкобуржуазны, кривоваты и хороши собой. Я стал искать объекты с похожими надписями (само собой все они имели происхождение вещественное, ремесленное и невероятно качественное) и пытался окружить ими себя: покупал чернила той самой фирмы «Пеликан», курил трубочный табак «Петерсон» и однажды на неделю взял у Саши Мановцевой фотокамеру «Лейка» модели R; и разве что «Кока-колу» полюбить все равно не получилось, потому что старый логотип «Пепси» выглядел поживей.

Pelican — «Пеликан» совершенно точно был первой любовью; кажется, это был 2002-й год. 

Кстати говоря, заодно с поиском этой самой картинки я выяснил, что Лисицкий довольно много работал с этим самым «Пеликаном»; и нашлись картинки сегодня мне уже более симпатичные, со сложно и умно закрученным фотомонтажем, ну и более поэтические в целом.

Вот вторая любимая надпись (а момент ее обнаружения зафиксировать уже сложнее): это Нильс Шу Мельман из первого сборника Los Logos (2002-го года, но книжку я купил на год позже) — он был такой же граффитичный, как и нравившиеся мне тогда упыри из «Бюро Дестракт», но только талантливее (к тому же кто-то мне потом сказал, что все это «Бюро Дестракт» содержит чья-то швейцарская богатая тетушка!). В этой надписи есть все что мне нравится и теперь: эротизм, точность движения и лихость нарушения правил; это уже настоящая надпись безо всяких к ней сантиментов. Я даже когда-то давно сделал своего рода hommage Нильсу (ну правда никому не было известно что это именно hommage) — вот он, до сих пор болтается на «Леттерворке»: чуть ли не первая моя надпись.

Для аппликации фривольного свойства Pure мы сделали надпись очень простую и как кажется напряженную, с отставленной ножкой у R — с фрагонаровых качелей; и теперь я, кажется изобрел себе занятие для пенсии; вспоминать через кривые Безье все отставленные ножки и все лучшие на свете картины.