рубрика надписи тексты Осенью прошлого года мы имели некоторые дела с польскими друзьями. Наши постоянные телезрители вероятно знают, что отношения с польскими друзьями у меня могут быть только самые нежные и сентиментальные, потому как кто может любить польских друзей больше, чем я: защищённая диссертация по польскому плакату к тому обязывает. Переписка велась на английском языке, поскольку польские друзья принадлежали к тому поколению, которое уже не учило русский язык в школе, а то мы бы уж им показали бы. А поскольку английский язык я знаю не очень хорошо, то переписываться с польскими друзьями мне помогал Боря Полумрак, знаменитость и наш большой друг, товарищ и покровитель. Я посчитал важным выложить на всеобщее обозрение одно из писем, написанных Борей польским друзьям, вернее, одному другу — Аркадиушу. Оно содержит лексику в том числе и не всегда нормативную, однако же после свежеопубликованных аудиозаписей с летучек «Лайфньюс» (замечу попутно, что таким образом я только что оставил временную метку, чтобы было понятно, с чем соотнести время написания этого моего сообщения) навряд ли это кому-то покажется таким уж вызывающим. Письмо было написано от моего имени. читать дальше

рубрика тексты Непрекращающаяся открыточная вакханалия на страницах «Варшавянки» продолжается, теперь уже и в кафкианском ключе; честно признаться, сюжет этот я (сегодня я — это я, Ваня Величко) придумал к прошлому новому году, который представлялся как раз вполне мрачным в своём начале; одним из вариантов подписи был «2011 — год Кафки в России», и, несмотря на то, что открытку мы в тот раз не нарисовали, год Кафки в России почти случился, но, слава Богу, неокончательно. Так что теперь это просто открытка, рассказывающая об одиночестве человека, проснувшегося 1-го января — утром после беспокойного сна. С другой стороны, и эту, и предыдущую открытки вполне можно отправить по почте по корпоративной линии офисного фольклора: утро после корпорашечки и экспедитор из отдела логистики, превратившийся в ёлочку не без помощи бойких дам из отдела бухгалтерии. Открытка — по-моему — отличный жанр, и с его помощью можно сказать вещи важные, и вещи бессмысленные, что тоже достаточно важно.

Однако же это ещё не всё: я думаю, что теперь мне необходимо объясниться насчёт происходящего тут у нас, оставив общегуманистические рассуждения в картинках. Объясниться в любви к вам, милые читатели — это прежде всего; объясниться насчёт огромного количества Иванов, упоминаемых на наших страницах — и это совершенно несложно. Итак, мы с компаньоном Иваном Васиным решили реанимировать «Варшавянку», на которую у меня совершенно не хватало сил под конец года. Мы нашли ещё одного Ивана, на этот раз уже Ивана Ерофеева, шикарного молодого мужчину с интересной фамилией, огромным фотоаппаратом и вьющимися волосами, и попросили его иногда следить за нашим превосходным блогом. В результате Иван уже написал один пост, а скоро, мы надеемся, напишет ещё несколько. Само собой при этом разумеется, что я (Ваня, который Величко) буду по мере сил продолжать свою журналистскую карьеру в «Варшавянке», не только в качестве главного редактора, но и простого колумниста.

Ну и напоследок: для «Щуки» прошедший год выдался удачным и плодотворным; достаточно сказать, что я, например, смог купить себе очень дорогую зимнюю куртку, и теперь смогу ходить на работу не от Курской, а своим любимым длинным путём от Площади Ильича, мимо Спасо-Андроникова монастыря, совершенно при этом не замерзая.

рубрика тексты На той неделе приходили двое — один в белой рубашке навыпуск, с макбучиком, постарше, второй в футболке, молчаливый, помладше. Вполне на вид симпатичные ребята, делают сигары (удивительным образом — в России; я, впрочем, так и не понял, какую именно часть сигары здесь можно производить, кроме банта). Сначала долго парковались около «АртПлея», потом долго шли по нашим секретным коридорам. Я немного волновался, потому что забыл вытереть со стола хлебные крошки, печальные приметы нашей скудной жизни, и поэтому был нервно-приветлив, а ребята всё больше помалкивали. Сели обсуждать — сигары на «пушкинскую» тему, с незамысловатым названием, про него наверное говорить неэтично; хотели надпись. Мне понравилось, что на коробке они собрались печатать известный пушкинский рисунок к стихотворению «Опершись жопой о гранит / сам Александр Сергеич Пушкин / с мосье Онегиным стоит». Сообщили также, что чем больше бантов на сигаре — тем лучше, и что в провинции скуривают и вместе с бантом, и вместе с целлофаном. Я сказал — окей, очень всё это здорово, и вы наверное ознакомились с нашими ценами на «Леттерворке»; выяснилось, что нет, не ознакомились, очень уж спешили повидаться. После ознакомления с ценами бежали вон молча, а я кричал вдогонку — какой, мол, у вас бюджет-то был? — а ребята только отмахивались и выглядели рассерженными. Я утешал их (по дороге к лифту, у нас так просто к лифту не пройти) как мог, сказал, что обязательно выкурю пару их замечательных сигар, но, вероятно, нелепость и лживость моих слов была чересчур очевидна даже и им.

Картинка Родиона Китаева для журнала «Первое. Второе. Третье» иллюстрирует так же и то, каким мог бы быть наш стол, если бы вышеописанная сделка всё-таки состоялась.